[Ласковое безобразие]

01.02.2015 в 22:18

Пишет  WTF Drarry 2015:

WTF Drarry 2015: Миди "Боярышник и волос единорога, ровно десять дюймов"

Название: Боярышник и волос единорога, ровно десять дюймов Автор: WTF Drarry 2015 Бета:Анонимный доброжелатель Размер: миди, ~50 000 слов Пейринг/Персонажи: Гарри Поттер/Драко Малфой (преслэш); упоминаются Драко/Панси и Драко/Блейз Категория: джен, преслэш Жанр: Рейтинг: PG-13 Краткое содержание: что было бы, если бы Драко во время стычки с Гарри Поттером и его друзьями в Поместье Малфоев случайно аппарировал вместе с ними в коттедж Билла и Флер? Примечание: АУ седьмой книги с этого момента. Размещение: после деанона с разрешения автора Для голосования: #. WTF Drarry 2015 - работа "Боярышник и волос единорога, ровно десять дюймов" 1. Поттер забрал его палочку. Драко не мог поверить, что он так просто позволил Поттеру разоружить его! — Убей его, Цисси! — взвизгнула тетя Белла. Драко услышал громкий треск, и в следующую же секунду оказался на полу: мама то ли от неожиданности, то ли специально оттолкнула его, когда домовой эльф выбил палочку у нее из рук. — Добби — свободный эльф! Добби спасет Гарри Поттера и его друзей! — Маленькая дрянь! Как ты смеешь?! Стук ботинок о паркет оглушал, голова кружилась. Драко вытянул руку и изо всех сил подумал: Акцио!.. — но призвать палочку мамы без помощи другой палочки никак не удавалось. Он подполз поближе и попробовал еще раз, и еще, и еще. В голове вертелась только одна мысль: нельзя оставаться безоружным, нельзя стать, как отец, нужно выжить, выжить хоть как-нибудь! Если еще и мама потеряет палочку, в доме не останется никого, кто может колдовать, и ничто не спасет его от Фенрира. А потом Лорд точно убьет всю его семью... — Рон, держи! — заорал где-то над головой Поттер. Тут под руку подвернулась грязная штанина, и Драко автоматически за нее схватился, надеясь уронить кого-нибудь из поттеровских дружков на пол, отобрать палочку... Но стоило ему сомкнуть пальцы вокруг чьей-то лодыжки, все звуки вокруг смолкли, как будто заклинанием заткнули уши, и он провалился в темное, сужающееся пространство. Он запаниковал: нет, куда, только не сейчас, нет, мне нельзя! Он мечтал о том, чтобы выбраться отсюда, ненавидел тетю за то, что она заставила его приехать домой на каникулы, но теперь иной страх — страх за маму, которая, как отец, поплатится за его проступок перед Лордом — затмил все остальные чувства. Он попытался разжать руку, но пальцы не слушались, словно приклеенные к чужой ноге; сердце колотилось где-то в горле, казалось, аппарация длится вечность, и он успел испугаться, что его еще и разорвет на части — и все закончилось. С головокружительным толчком его выбросило из пульсирующей душной черноты, он приземлился на четвереньках на твердую землю и жадно втянул ртом воздух. — Мы на месте? — услышал он сквозь гул в ушах хриплый шепот. — Мы попали туда, куда нужно? Добби? ДОББИ! Нет! На помощь!.. Он наконец отпустил лодыжку — ее обладатель резко сорвался с места и лягнул его по плечу. Куда его забросило? С шипением Драко перекатился на бок и заставил себя сфокусировал взгляд: в нескольких футах от него Гарри Поттер склонился над телом эльфа-предателя. Из груди которого торчала рукоять любимого тетиного кинжала. — Какого черта... Ступефай! — воскликнул сзади кто-то, и Драко потерял сознание. * * * — Он слишком много знает. Он может выдать Секрет дома Билла и Флер! Мы не можем просто взять и отпустить его обратно! — Что ты предлагаешь? — Я бы с радостью избавился от него, но посылать его к тете Мюриэль... Нет уж. А если хорек сбежит? Они тоже под Фиделиусом. Драко попробовал открыть глаза. Голова трещала, во рту было сухо и мерзко, язык лип к небу. Неприятно саднило плечо. — Ну, я думаю, Фред и Джордж присмотрят за ним, если Гарри решит отправить его к твоей тете. А мы с Луной предпочли бы остаться с вами и помочь. Драко облизнул потрескавшиеся губы и моргнул. Он лежал на чем-то сравнительно мягком, и вокруг — слава Салазару — было темно. Голоса, обсуждающие, очевидно, его дальнейшую судьбу, доносились из-за приоткрытой двери в футе от его ног — где бы он ни был, места здесь было чрезвычайно мало. Кладовка? — Я не знаю, Дин. Насчет помощи. Понимаешь, мы с Гермионой и Гарри... Обносок Уизли и грязнокровка Томас. Прелестно. Драко очень захотелось снова потерять сознание и оставаться в блаженной темноте, желательно до тех пор, пока за ним не придет мама. Только он знал, что мама не придет. Мама сейчас висит под потолком малой столовой (Лорду всегда нравилось удерживать своих жертв в воздухе, чтобы иметь к ним доступ из любой точки комнаты) и дожидается очередной порции Круциатуса. Если она вообще жива. И все это — по вине Драко. Перед глазами возникло перекошенное Жгущим проклятьем лицо Поттера. Мерлин, как же злило, что он так хорошо выучил это лицо; он узнал его в первую же секунду, несмотря на искаженные черты, слишком длинные волосы и грубую, совсем уже не подростковую щетину. Он не выдал Поттера и его дружков. И прекрасно помнил, чем руководствовался в тот момент. Мерлин и Моргана, он просто-напросто не хотел, чтобы отец призвал Лорда, не хотел, чтобы его снова заставляли практиковаться в Круциатусе! Он не собирался помогать им. Он не просил их забирать его с собой в защищенный Фиделиусом дом очередных мерзких Уизли. Не хотел бросать маму и отца. Он хотел, чтобы ему позволили несколько дней покоя, вот и все! — Флер уж точно не захочет превращать свой дом в филиал Азкабана, — фыркнул Уизли в ответ на очередное, без сомнений гениальное, предложение Томаса. Драко перевернулся на бок, подтянул колени к груди и крепко зажмурился. Оглушающее заклинание почти выветрилось, голова прояснилась, но чем лучше он соображал, тем страшнее ему становилось. Лорд... Мама... Отец... Оставит ли он их в живых, когда узнает, что наследник Малфоев сбежал с его заклятым врагом? Ему ведь будет плевать, что Драко аппарировал с ними случайно. Особенно учитывая тот факт, что он отказался однозначно идентифицировать Поттера и грязнокровку Грейнджер. Нужно вернуться. Он обязан вернуться! Лорд накажет его за трусость, разумеется, и это будет кошмарно больно, но он хотя бы сможет доказать, что не собирался его предавать. — А может, нам просто стереть ему память и оставить где-нибудь, не знаю, на обочине дороги? — Гарри говорит, что Сам-Знаешь-Кто умеет читать мысли и просматривать воспоминания с помощью Легилименции. А вдруг он сможет восстановить то, что стерто? Гермиона показывала нам книжку про такие чары, но я уже не помню... Драко решительно открыл глаза и сел. Комнатушка, в которой его оставили отходить от оглушения, действительно оказалась кладовой, а нечто мягкое, на чем он лежал — помятым матрацем. Держась одной рукой за полки с продуктами, а другой — за ушибленное плечо, Драко поднялся на ноги. Он не мог больше слушать молча. — Он убьет моих родителей, — прохрипел он, протискиваясь в дверь и прижимаясь боком к косяку. Томас и Уизли тут же вскочили: Уизли направил на него палочку, а Томас просто сжал руки в кулаки. Драко было плевать. — Он убьет их, — повторил он, и на этот раз получилось не хрипло, а тихо и жалко. Глаза жгло от злых, беспомощных слез, и он отдал бы все, что угодно, чтобы перенестись сейчас на год назад, в Хогвартс, в проклятый туалет мертвой грязнокровки. Тогда, несмотря на ужас и панику, у него еще было время, еще оставался шанс все поправить. На пороге крошечной кухни появился старший брат Уизли, и Драко бросил на него умоляющий взгляд. Яркие, серьезные глаза выделялись на рассеченном гигантским шрамом лице, и Драко понял, что его покинули остатки стыда. Нужно было поступить так, как поступил бы отец. Он упал на колени и опустил голову, надеясь, что бесконечные Уизли правильно поймут этот жест: «Я в вашей власти, у меня нет выбора, все, что мне остается — надеяться на вашу чертову гриффиндорскую честь». Отец с детства учил его расставлять приоритеты в опасных ситуациях, и Драко усвоил урок, хотя ему никогда не нравилась мысль о том, чтобы пресмыкаться перед победителем. И уж тем более — перед кем-то из шайки Поттера. — Мы пойдем, поможем Гарри, — тихо сказал Томас, и Драко остался наедине с изуродованным Уизли. — Встань, — сказал тот, подходя поближе. — Ты можешь стоять? Драко неохотно кивнул. Желание свернуться клубком и потерять сознание вспыхнуло с удвоенной силой, но он заставил себя встать и снова опереться на дверной косяк. Поднять голову он не решался. — Ты сильно изможден, — заметил Уизли ровно. — Моя жена приготовила укрепляющее зелье для мистера Олливандера. Тебе тоже не помешает выпить. Драко покорно принял из его рук дымящуюся кружку и залпом выпил терпкое зелье. Мама варила ему такое же, только в этом ощущался непривычный привкус каких-то специй. Смутно всплыла в памяти лекция профессора Снейпа о допустимых вкусовых добавках и вариациях рецептов в зависимости от предпочтений зельевара и территории распространения. Уизли молча забрал пустую кружку. Драко почувствовал себя намного лучше: голова окончательно перестала кружиться, руки и ноги — дрожать, боль в плече утихла. Он рискнул посмотреть на Уизли исподлобья и наткнулся на все тот же спокойный, серьезный взгляд. — Мы не можем отпустить тебя к родителям. И я не особенно горю желанием отправлять тебя к моим родственникам. Думаю, окончательное решение останется за Гарри, но он сейчас занят, и у меня тоже есть дела. Ты не сбежишь, если я не стану тебя связывать? Драко помотал головой. Если бы ему и удалось выбраться из дома незамеченным, он не смог бы аппарировать без палочки. «Окончательное решение останется за Гарри». Значит, даже хозяин этого дома собирается передать его дальнейшую судьбу в руки Поттера. Это пугало, но не удивляло. Мысль о том, что его жизнь (или ее отсутствие) напрямую зависит от Поттера, не покидала его еще с прошлого года. Правда, раньше подобные размышления приходили к противоположному выводу: если Лорд поймает Поттера, возможно, все перестанет быть так ужасно; возможно, отец все-таки прав, и окончательная победа Лорда чрезвычайно выгодна для таких уважаемых семей, как Малфои... — Ты голодный? — спросил Уизли. Драко снова помотал головой. — Тогда перейди в гостиную, мне нужен доступ в кладовку. Комната напротив. Драко ожидал, что за этим последует какая-то угроза, вроде «попробуешь сбежать — свяжу и оставлю валяться в углу», но Уизли уже призвал из кладовой котел и устроил его на плите, намереваясь готовить основу для следующей порции лечебного зелья. Не было сил даже злиться на такую самоуверенность: он и сам прекрасно понимал, что у Уизли на это есть все основания. В коридоре была хорошая слышимость — со второго этажа доносились шаги и певучий голос с характерным акцентом. Ах, да, Уизли же женился на Флер Делакур, бывшей чемпионке от Шармбатона... Они с Блейзом и Панси несколько дней обсуждали эту новость, когда в «Пророке» напечатали объявление о помолвке: кто из этой пары хуже — предатель крови или внучка нечисти? Драко особенно громко и грубо высказывался о вейлах, надеясь, что никто не вспомнит, как он реагировал на Флер на четвертом курсе. В гостиной было темно, но у Драко не было палочки, чтобы зажечь свечи. Он бессильно упал в ближайшее кресло. Кресло стояло у окна, выходившего в сад, и он невольно вгляделся в мглу: у дальних кустов Поттер и его дружки руками, без помощи магии, орудовали лопатами. Значит, мерзкий Добби, который в детстве поил его горячим шоколадом, когда мама была слишком занята, все-таки погиб от рук тети Беллы. Так ему и надо! — злорадно подумал Драко. Проклятый эльф бросил его дом и перешел на сторону Поттера, хотя знал, что ему придется себя за это наказать... Кто-то зажег палочку во дворе, и Драко с иррациональным уколом страха отпрянул от стекла: бледное, покрытое щетиной лицо Поттера, больше не искаженное Жгущим проклятьем, выглядело зловеще в золотом свете Люмоса. Поттер остервенело копал могилу для домовика, который спас ему жизнь, и, казалось, был готов убить любого, кто подвернется ему под руку. Не любого, поправил себя Драко. Кого-то вполне конкретного: Беллатрикс Лестранж. Но ему все равно было безумно страшно за себя. * * * Драко просидел у окна гостиной несколько часов. Он даже задремал ненадолго, согретый зельем и загипнотизированный мерными движениями трех темных фигур во дворе. Разбудили его хлопки входной двери и бормотание из коридора, и он снова вгляделся в сад, отгоняя сон: Поттер собрал своих друзей вокруг готовой могилы, и через несколько минут старший Уизли засыпал тело эльфа землей. Поттер что-то сказал, и все остальные неровной толпой двинулись к дому, оставляя его одного. Драко отвернулся от окна и встал. Не было смысла откладывать неизбежное. Он чувствовал себя очень глупо, стоя посреди коридора — как будто дожидался прибытия маминых высокопоставленных гостей. Грязнокровка зашла первой; она покосилась на него подозрительно, но выглядела слишком усталой и измученной, чтобы сразу бросаться в него заклинаниями. Драко приготовился к словесной атаке: он собирался спорить, защищаться, или же снова умолять о пощаде, но вейла подтолкнула грязнокровку вперед и, поджав губы, увела ее мимо него в гостиную. Обносок Уизли достал палочку; Томас положил руку ему на плечо и покачал головой. После паузы они последовали за девушками. Лавгуд задержалась в дверях. Она задумчиво посмотрела на Драко, склонив голову набок, и Драко отвел взгляд. Сейчас эта девчонка была его единственным козырем, и ему почему-то стало от этой мысли стыдно. Голос отца заискивающе настаивал в голове: Поттер оценит, что ты подкармливал одну из его союзниц, ты ведь знаешь, что гриффиндорцы падки на такие вещи! Но отец не знал, что Драко делал это только потому, что ему хотелось провести хотя бы несколько минут в обществе кого-то из школы, кто при этом не следил за каждым его шагом в попытке выставить себя лучшим сыном Пожирателя Смерти во всем Хогвартсе. Крэббу совершенно снесло голову от уроков Кэрроу. Поттер разгадает такой ход, в любом случае. Он слишком хорошо Драко знает. Чертов Поттер, герой и военный лидер и Избранный; тот самый Поттер, который отказался пожать ему руку, и который на следующий же год своровал у его семьи домового эльфа... Драко вдруг ужасно разозлился. Сон, страх и вялость как рукой сняло. Он протиснулся мимо Лавгуд и почти выбежал в сад — пусть они подумают, что он собирается сбежать, пусть попробуют снова оглушить его, но, Мерлин и Моргана, перед этим он как следует врежет шрамоголовому ублюдку. Может быть, Поттер снова использует то проклятье, вскрывающее кожу, как кинжал — и на этот раз профессор Снейп не успеет вылечить его, и все закончится. Он бросил взгляд через плечо — Лавгуд все так же задумчиво смотрела ему вслед, но не предпринимала никаких попыток остановить его и, кажется, даже не позвала кого-то из гриффиндорцев за ним проследить. Драко решительно тряхнул головой и зашагал к Поттеру. Тот стоял у могильного камня, на котором теперь красовалась кривая, но глубоко врезанная надпись: «Добби, свободный эльф». Свободный! Ха! Предатель-эльф, эльф-псих, эльф, который заслужил сдохнуть! Если бы не Гарри Поттер, в мире все было бы совсем иначе, — сказал ему отец, когда Драко получил письмо из Хогвартса. — Но, сын, Гарри Поттер — полезный союзник в наше время... Очень выгодный союзник... И кто знает, насколько он на самом деле силен... — Поттер, — едко выплюнул Драко, начисто лишая себя шанса ударить исподтишка: Поттер молнией развернулся, и он оказался под прицелом собственной же палочки. — Малфой?.. — у Поттера по-идиотски отвисла челюсть — очевидно, никто не удосужился сообщить ему, что он прихватил из Имения случайного пленника. Однако он быстро справился с удивлением и сложил губы в тонкую, злую линию. По спине побежали мурашки: Поттер выглядел по-прежнему устрашающе, и дело было не столько в выражении его лица, сколько во взгляде — пронзительном, уверенном, злом. Он ненавидел Драко и ненавидел, что его прервали в такой момент, и ему было больно — как Драко и рассчитывал. Только они были уже не в школе, и Драко был один, без палочки, в доме, полном гриффиндорцев. Следовало бы снова встать на колени и опустить голову и просить защиты. Так поступил бы отец; так было правильно и по-слизерински: безопасность — единственное, ради чего представителю семьи Малфой разрешалось поступиться гордостью. Но Драко всегда было сложно вести себя правильно, когда в чем-то был замешан Поттер. — Я аппарировал с вами случайно, — заявил он, складывая руки на груди и злясь на себя за то, что гордый голос дрогнул. — И я хочу знать, что ты теперь собираешься со мной делать. Поттер, не опуская палочку, несколько долгих секунд просто смотрел на него, как на грязное пятно на парадной мантии. Драко впервые в жизни было сложно смотреть ему в глаза: обычно он жадно отслеживал каждую спровоцированную им реакцию, коллекционировал вспышки ярости, удачные издевки и, разумеется, слабые места. Сейчас же он казался самому себе ничтожным и жалким по сравнению с этим незнакомым, взрослым магом, который... рассмеялся? Что за черт? — Малфой, — хрипло, сквозь задушенные, абсолютно лишенные веселья смешки, выдавил Поттер. — Отвали. Не до тебя сейчас. Он перестал смеяться так же резко, как начал, и сделал короткий жест палочкой: марш в дом. Драко сглотнул. Поттер не шутил: ему действительно было совершенно наплевать на то, что Драко теперь здесь. Он развернулся и, не чуя под собой ног и бездумно глядя в землю, поплелся назад. Лавгуд в коридоре уже не было. Поттер удержал его за локоть и замер у дверей в гостиную: Уизли-со-шрамом собрал там военный совет. Он говорил об эвакуации своей семьи и о том, что гоблину и Олливандеру безопаснее всего будет отправиться к тетке... — Нет, — грубо перебил его Поттер. — Они останутся здесь. Мне нужно с ними поговорить. Драко вздрогнул. Поттер не просил и не высказывал свое личное мнение: он приказывал. И Драко вдруг заметил, что не только он сам, но и все в гостиной, даже Уизли и Грейнджер, смотрят на Поттера со страхом. Мелькнула мысль: неудивительно, что его боится Темный Лорд... И решение пришло само собой: Драко расскажет ему все, что знает, будет унижаться и умолять и клясться в вечной верности, лишь бы этот человек его защитил. Лишь бы согласился не возвращать его Лорду. — Хорошо, Гарри, — осторожно сказал Уизли-со-шрамом. — А что насчет него? Вот оно. Сейчас все решится. Поттер отпустил его локоть и задумчиво посмотрел на него — как будто уже успел забыть, что рядом с ним кто-то стоит. На долгую минуту стало жутко, руки задрожали, ноги подкашивались. — Мне нужно будет с ним поговорить тоже. Но сначала — с Олливандером и Грипхуком, — сказал наконец Поттер. Вдруг он наморщил лоб, взгляд его расфокусировался, и Драко показалось, что он вот-вот потеряет сознание, но он с видимым усилием взял себя в руки и повернулся к Уизли. — Боюсь, Билл, тебе придется потерпеть у себя непрошеных гостей еще немного. — Может, его хотя бы связать? — вмешался Обносок. — У нас нет времени его пасти! Поттер со вздохом потер лоб — точнее, потер шрам. — Просто удостоверьтесь, чтобы он не выходил из дома и не имел доступа к палочкам, — сказал он почти равнодушно. — Рон, Гермиона, вы мне нужны... Билл, проводи нас к Грипхуку. Снова этот приказной тон. Драко не мог не сравнивать его с другим — тихим, ужасающе пронзительным, предвещающим Круциатус... Поттер говорил не так. Поттер говорил с уверенностью человека, готового к войне. Для Лорда не существовало войны как таковой — был лишь путь к власти, к достижению своей цели. Драко безропотно последовал за вейлой в кухню. Она указала ему на все тот же потрепанный матрац в кладовой и, откинув назад длинные серебристые волосы, отвернулась к бурлящему котлу. 2. Поттер подолгу исчезал из дома. Драко следил за ним из окна кухни — он всегда уходил в сторону утеса — и каждый раз его пронзал укол черной зависти: ему тоже хотелось на улицу, хотелось сбежать ненадолго из-под косых взглядов Томаса и Лавгуд, которых приставили за ним следить. И при этом Драко чувствовал себя жутко одиноким, а ему не хотелось быть одному. У него все получалось лучше (и особенно — размышлять), когда можно было мыслить вслух — Крэбб и Гойл всегда очень помогали ему во всех занятиях, включая учебу, даже если они этого не осознавали. Год назад, когда он чинил проклятый Исчезающий шкаф, он больше всего жалел о том, что не может позволить себе посвятить друзей в свои планы. Он был уверен, что в их присутствии справился бы гораздо быстрее; возможно, даже не пришлось бы посылать проклятое ожерелье, и та гриффиндорская грязнокровка не оказалась бы в Мунго... Наблюдая за тем, как Поттер размеренным шагом направляется к морю, Драко невольно начинал мысленно пересчитывать все свои прегрешения — точнее, то, что Святая Троица сочла бы прегрешениями. Все, с самого первого курса, до мелочей: как он выманил их на запрещенный третий этаж, как хотел добиться увольнения полувеликана-дауна... Каждая издевка теперь казалась чрезвычайно важной, и Драко с отвращением понимал, что шансов на какую-либо защиту со стороны Поттера у него нет. Его бесило бояться Поттера. В школе они всегда были наравне, и он искренне не понимал, почему Темный Лорд придает такое большое значение настолько бесполезному, мерзкому, тупому придурку. А год назад он вообще считал себя выше Поттера на две головы: пока четырехглазый скрывался от малолетних поклонниц, лизал задницу Слагхорну и играл в квиддич, Драко занимался совершенно не школьными, абсолютно не детскими вещами. Он расстался с Панси, почти поссорился с Крэббом и Гойлом, уступил Забини и Гринграсс позицию лидерства на факультете, продал свое место в команде... Он осознанно отказался от всего, что любил, потому что считал, что он, взрослый, должен думать только о деле, а не о подростковых глупостях. И теперь понимал — бесился, что понимает, и все-таки, — что Поттер чувствует себя сейчас точно так же. А, возможно, чувствовал себя так еще в одиннадцать лет, просто со временем адаптировался, приноровился быть не только ребенком-который-должен-воевать. Драко адски ему завидовал. Первая стычка с Обноском и грязнокровкой произошла на третий день его пребывания в секретном коттедже Уизли; Драко был, признаться, удивлен, что они протянули так долго. Поттер сразу после обеда улепетнул на утес, и через некоторое время Уизли, явно уставший ждать вердикта военачальника, начал громко ворчать: — Почему мы не можем просто сбросить его в море? Это же Малфой, черт подери. Откуда мы знаем, может, он здесь за нами шпионит. Ни за что не поверю, что он случайно схватил Гарри за ногу! Драко, не думая, последовал старинной, неизбывной привычке и подал голос: — Уизли, если у тебя есть, что сказать, я здесь сижу, рядом. Одолжи у Шрамоголового очки, если плохо видишь. Обносок взвился. Драко подозревал, что Поттер не спешил посвящать дружков в свои планы, как он сам когда-то не спешил делиться информацией с Крэббом и Гойлом. Ему уже было плевать, что у него нет палочки; ему хотелось нарваться на драку хотя бы для того, чтобы избавиться от давящей неопределенности. Три дня в страхе, в бездействии, и при этом в относительной безопасности для собственной шкуры пошли ему на пользу — или же, наоборот, навредили. Он не забыл об импульсивном решении добиться защиты Поттера любой ценой, но теперь его катастрофически раздражало все вокруг: крошечный коттедж, тонкий матрац, будто трансфигурированный из старых мантий, акцент вейлы и непробиваемое спокойствие ее мужа. Язык чесался брякнуть что-нибудь едкое, а больше всего — спросить, что будет дальше, и уверенность, что его за это не ударят Круциатусом, только подстегивала. — Малфой, сиди и помалкивай, — строго сказала Грейнджер, пока Уизли рычал. — У нас есть дела поважнее тебя. Драко расплылся в довольной улыбке: гриффиндорцы так легко попадали в его ловушки, что иногда ему даже было их жалко. — Что-то я не вижу, чтобы вы занимались чем-то особенно важным. Если, конечно, не считать поедания фирменных блюд французской вейлы. Кстати, скажи, Уизли, каково это: знать, что твой брат спит с девицей, которая недалеко ушла от хищной курицы? Говорят, она вышла замуж за первого урода Англии только потому, что ему посчастливилось родиться с иммунитетом к ее... хмм... прелестям. Это правда? Уизли, вставая, опрокинул стул. Грейнджер пыталась удержать его за рукав и бормотала, чтобы он успокоился; Драко на автомате потянулся в карман за палочкой и тут же выругался про себя: случайная демонстрация слабости совсем не входила в его планы. Уизли, впрочем, не заметил или проигнорировал его жест. — Мой брат мог стать оборотнем из-за тебя, ублюдок! Это ты впустил Грейбэка в Хогвартс! — заорал он, пытаясь вырвать руку из цепкого захвата грязнокровки. Драко похолодел. Ему не пришло в голову, что такой шрам мог остаться от когтей или клыков, хотя профессор Снейп учил его идентифицировать виды ранений от различных магических существ, чтобы быстрее сориентироваться, какой мазью или зельем стоит воспользоваться. А потом он вспомнил, что в ту ночь не было полнолуния — Грейбэк расцарапал Билла зубами. — Рон, перестань, ну, Гарри же просил... — Уже за одно это я мог бы проклясть тебя так, что мама родная не узнает! — продолжал орать Уизли. — Если, конечно, она еще жива... Драко сорвался и бросился на него. Кровь гудела в висках, пальцы дрожали: я задушу его голыми руками, как он смеет обвинять меня, как он смеет напоминать, что это все из-за меня?! — Протего! Драко отлетел на три фута назад и больно врезался локтем в стол. На пороге стоял Поттер, который — его, Драко, палочкой! — выставил посреди кухни щит. — Рон, мы говорили об этом, — сказал он устало. Драко, потирая локоть, бросил на него полный ненависти взгляд, и Поттер приподнял брови. — Малфой, ты предпочел бы проводить круглые сутки связанным по рукам и ногам в кладовке? Я могу это устроить. Говорил же: не путайся под ногами. Драко больше всего бесило вот это хладнокровное равнодушие. Что бы ни происходило в его жизни, он всегда мог рассчитывать на то, что Поттер отреагирует на него — заклятьем ли, ударом в челюсть, или просто злобным взглядом... Знание, что он сам год назад пребывал в том же состоянии, не помогало смириться с тем, что Поттеру сейчас искренне не до него. — Я не просил забирать меня с собой! — закричал он отчаянно. — Я не виноват, что вас у меня дома была такая толпа, что я случайно за кого-то зацепился! Я вас всех ненавижу, я хочу домой, хочу, чтобы мои родители были в порядке, и я хочу, чтобы Лорд оставил нас в покое!.. Драко колотило на адреналине, он схватился за спинку стула, глядя на Поттера с вызовом. В горле щипало, хотелось продолжать кричать, или реветь, или разбить что-нибудь — желательно, чье-нибудь лицо. Свечи, развешанные по стенам кухни, взмыли в воздух и выстроились перед ним в ряд, вспыхнули ярко и высоко, рискуя спалить волосы. Он хотел сжечь этот чертов дом и всех его обитателей, и хотел сгореть сам, лишь бы прекратить наконец все это. Щит исчез, и Грейнджер беззвучным заклинанием приглушила свечи. Поттер на несколько секунд изменился в лице, и Драко очень не понравилось это новое выражение: сочувствие. Жалость. — ‘Арри, Грипхук хочет тебя видеть, — вейла, крайне недовольная, заглянула на кухню. — Пожалуйста, постарайтесь не сжечь занавески, — добавила она и смерила Уизли неодобрительным взглядом. У Драко не было сил радоваться, что в возможном пожаре обвинили не его: он вжался спиной в стол, обнимая себя руками, и исподлобья следил за тем, как Поттер обменивается со своей шайкой многозначительными взглядами. Какие у Поттера могут быть дела с гоблином? — в который раз за последние дни подумал он. Если Троице нужна информация о том, как защищено Имение, то не разумнее ли задать этот вопрос человеку, который там, вообще-то, живет? Или они думали, что Драко им соврет? Неужели они не понимают, что он расскажет им все, что угодно, в обмен на обещание защитить родителей? Поттер, Уизли и Грейнджер ушли. Драко не знал, сколько он простоял посреди кухни, почти не шевелясь и почти не думая; у него с десяти лет не случалось приступов нечаянной магии, и такая вспышка вымотала его до костей. Из ступора его выбила Лавгуд. — Драко, ты в порядке? Выглядишь немного бледным. Ты случайно не пытался съесть розовые раковины? Папа говорит, что они очень ядовитые. Драко скептически воззрился на нее. Он почти привык к ней — сначала за рождественские, а потом и за пасхальные каникулы, и, хотя по-прежнему считал ее тронутой, не испытывал особенного желания над ней издеваться. — Как я мог съесть раковину, если меня не выпускают из дома? — осведомился он. Убеждать полоумную в том, что раковины в принципе не едят, было бесполезно. — О, действительно, прости, я забыла, — Лавгуд выглядела искренне виноватой. — Если хочешь, я принесу тебе несколько неядовитых с пляжа. Драко невесело рассмеялся. — Спасибо, — сказал он, и Лавгуд улыбнулась. — Не понимаю, почему ты так не нравишься Флер. Ты очень вежливый, в отличие от Рона. — Ха. Уизли воспитывали свиньи. — Неправда. У Рона отличная семья. Они не виноваты. Я уверена, что его мама и папа приложили все усилия, чтобы он вырос вежливым. — Лавгуд, мне сейчас очень хочется тебя поцеловать, — сообщил ей Драко. Лавгуд нахмурилась, склонив голову набок, и пожала плечами неуверенно — видимо, она не разделяла его желание, но молчала. Из вежливости. Драко прикусил губу: он не очень-то хотел делиться с ней чем-то, что его волнует, но он ужасно устал думать про себя. — Слушай, вы же с Поттером друзья. Тебя не бесит, что он не обсуждает с тобой свои планы? Лавгуд принялась накладывать себе салат. Она ела в странное время суток, не как все, и редко делала это за столом — чаще на полу у камина или на диване в гостиной. Драко подозревал, что это все из-за того, что она выросла без мамы и домовых эльфов. — Гарри всегда так делал. Старался справиться со всем один. На пятом курсе, например, он не хотел брать нас с собой в Министерство. Драко передернуло. Пятый курс. Министерство. Отец в тюрьме. Мерлин, как давно это было. Как сильно он хотел отомстить за это Поттеру... — Ты все еще винишь Гарри? — спросила Лавгуд, будто мысли прочитала. Драко поморщился. — Нет, — удивил он сам себя. — Лорд все равно нашел бы способ наказать отца. Он был недоволен, что отец использовал какой-то его артефакт, чтобы открыть Тайную Комнату, понимаешь. Очень недоволен. Он упоминал это, когда заставлял меня... Драко замялся. Лавгуд подошла поближе и положила руку ему на предплечье. На левое. Сопротивляться сил не было — ее поддержка, банальное тепло чужой ладони, ощущалось как передышка после долгого, изнуряющего марафона. — Тебе стоит выпить еще зелья, — сказала она спустя пару минут. — А потом, если хочешь, я схожу с тобой на улицу. Если со мной, то тебе можно, я думаю. В саду сейчас здорово, или можем спуститься на пляж, попробовать поймать морских нарглов! Лавгуд немного напоминала ему Панси. Как если бы у Панси не было вороха подружек и постоянных переживаний о том, как она будет выглядеть за ужином — словом, просто Панси, какой он видел ее всего пару раз. Когда она говорила о единорогах, о том, что хотела бы изучать и разводить их, или рассказывала о кузене, который брал ее с собой на сафари перед поступлением в Хогвартс. И она тоже всегда касалась его, когда чувствовала, что ему плохо. — Было бы круто, — сказал он. 3. — Малфой, — Поттер обратился к нему настолько неожиданно, что Драко едва не выронил нож. Последние три дня Святая Троица почти безвылазно торчала в комнате гоблина. Драко, с одной стороны, чувствовал облегчение — чем меньше людей осуждало его прогулки с Лавгуд, тем лучше; с другой стороны, его по-прежнему злило, что Поттер не обращает внимания ни на что, кроме какого-то своего великого тайного плана. А еще ему надоело помогать по хозяйству без магии, и его мало утешало, что ни у Лавгуд, ни у Томаса тоже не было палочек. Он сначала собирался наотрез отказаться выполнять работу, за которую в его доме отвечали эльфы, но потом решил, что рискует еще сильнее настроить союзников Поттера против себя. — Малфой! — повторил Поттер, думая, видимо, что Драко принципиально его игнорирует. Драко отложил нож (серьезно, кто бы мог подумать, что нарезать цуккини вручную настолько сложно?) и, сощурившись, повернулся к нему. — Что? Поттер стоял в дверях, засунув руки в карманы потертых джинсов, которые были ему широки и при этом коротки. Драко счел бы его вид показушно маггловским, если бы не подслушал их разговор с грязнокровкой пару дней назад: Грейнджер сетовала, что они потеряли часть одежды вместе с палаткой (серьезно? они весь этот год скрывались в палатке?), и убеждала дружков оставить мантии и нормальные брюки до лучших времен. — Лови, — сказал Поттер, и Драко среагировал исключительно мышечной памятью: подпрыгнул и перехватил в воздухе непривычно длинную, непривычно толстую палочку. Он узнал ее почти сразу — тетя Белла слишком часто размахивала ей прямо перед его носом. Он инстинктивно провел по ней пальцем, привыкая к ощущению незнакомого дерева. Она странно лежала в руке, но гораздо более странным был тот факт, что он в принципе держал в руке палочку. Он поднял взгляд на Поттера, намереваясь выяснить, что тот задумал. Поттер стоял напротив с палочкой наизготовку (Драко стиснул зубы: это моя, МОЯ палочка!) и внимательно наблюдал за его реакцией. — Атакуй меня, — предложил он. Драко моргнул, не веря своим ушам. — Поттер... — Что слышал, Малфой. Попробуй разоружить меня. Его тон был наглым и самоуверенным, и смотрел он на Драко с дерзким, детским вызовом, и Драко охватил полузабытый азарт. Адреналин ударил в кровь с первым же выпадом. Драко неконтролируемо рассмеялся, когда ему удалось оставить черное горелое пятно на стене прямо над ухом Поттера: тот увернулся за несчастную долю секунды. Было приятно осознавать, что невербальные заклинания до сих пор давались ему лучше большинства однокурсников. Поттер ответил вполне предсказуемым парализующим проклятьем, и Драко заранее выставил щит; Поттер взломал его в два удара. Двигался он в целом увереннее, и щиты его были прочнее, но Драко надеялся, что на его стороне как минимум долгие годы обладания палочкой, которой сейчас дрался Поттер, а еще — готовность бить ниже пояса. Дуэль длилась не больше пяти минут. Поттер, вопреки ожиданиям, не использовал Экспеллиармус — вместо этого он пробился через последний щит прицельным Связывающим заклинанием. Драко опутали толстые, тяжелые веревки, и он не удержал в руке палочку; Поттер немедленно призвал ее и подошел поближе. Драко тяжело дышал, сердце колотилось бешено. Он не хотел сдаваться, он мог бы продолжать часами. Мерлин, он всей душой надеялся, что Поттер отпустит его, вернет ему тетину палочку и возобновит дуэль. Он готов был даже попросить, насколько бы унизительно не было вымаливать у победителя второй раунд — он, оказывается, ужасно соскучился по обычной, почти полностью честной дуэли. Весь последний семестр в Хогвартсе Амикус Кэрроу заставлял их отрабатывать Непростительные проклятия на безоружных провинившихся учениках, а Слагхорн под чутким руководством Алекто учил их варить яды для использования на магглорожденных узниках Азкабана. Школа ничем не отличалось от каникул дома, где тетя Белла или даже сам Лорд настаивали на проверке приобретенных знаний; Драко скучал по суровым экзаменаторам с пятого курса, а еще сильнее — по значкам «Поттер — вонючка», по подсказкам профессора Снейпа, по экспериментам с косметической трансфигурацией, на которые он несколько памятных ночей подряд разводил Блейза — он изменял его волосы, нос, губы и уши до тех пор, пока Блейз не терял терпение и не заваливал Драко на кровать. Драко дернул руки: веревки держали крепко. Он бросил злой взгляд на свою палочку, которая предательски искрила у Поттера в руке — словно ей тоже не терпелось возобновить драку. Поттер самодовольно смотрел на него снизу вверх. — Развяжи меня, шрамоголовый урод! — потребовал Драко. Поттер рассмеялся с видом человека, которого ничто не могло задеть, и иллюзия невинных школьных дуэлей мигом рассеялась. — Малфой, мне нужно с тобой поговорить, — сказал Поттер, убирая палочку тети в карман. — Я не буду с тобой ни о чем говорить, пока ты меня не развяжешь, — упрямо процедил Драко. — Я не собираюсь беспомощно висеть посреди кухни, пока ты читаешь мне лекцию о добре и зле! Поттер снова рассмеялся, хрипло и коротко и неестественно, и до Драко наконец дошло: он по-настоящему не смеялся, наверное, так же давно, как он сам. — Фините, — сказал Поттер, небрежно взмахнув палочкой. Драко невольно восхитился, прежде чем неуклюже упасть на четвереньки: Поттеру не потребовалось в точности воспроизводить необходимые движения и слова, чтобы заклинание сработало. Профессор Снейп упоминал, что такой уровень владения палочкой преподают на высших ступенях образования — в частности, в аврорской школе, и что это — первый шаг к изучению жестикуляционной магии. Драко всего несколько раз удавалось обойтись без палочки, и то были самые основы — Люмос и Акцио, и каждая попытка требовала неимоверного сосредоточения. Интересно, как далеко продвинулся Поттер... — Ну? — Драко, вставая, потер левое предплечье, где веревка особенно сильно впилась в кожу. — О чем ты хотел поговорить? Поттер кивнул ему на стул и сел сам, выкладывая палочку тети на стол перед собой. Драко нехотя сел, раздраженный тем, что Поттер спокойно оставил оружие на расстоянии вытянутой руки врага — самоуверенно, Салазар раздери, и у него были на это все основания, точно так же, как у изуродованного Уизли в ту первую жуткую ночь. Поттер отбросил со лба обросшую челку, потер шрам — у Драко язык зачесался сказать ему, чтобы прекратил выделываться. — Как тебе эта палочка? — спросил он наконец. Драко приподнял брови, пытаясь отыскать в вопросе подвох, но Поттер выглядел вполне серьезно. Он — вот ведь неопрятное животное — явно опять забыл побриться, и Драко не сдержал презрительной гримасы. Поттер вздохнул, снова потер шрам, и снизошел до пояснения: — Она тебя нормально слушается? Драко коротко пожал плечами. — Вполне. А что, не должна? Поттер постучал пальцами по палочке тети. — Не знаю. Драко фыркнул. — К чему ты клонишь? — нетерпеливо спросил он. Поттер посмотрел ему прямо в глаза, и Драко с огромным трудом поборол желание отвести взгляд. Поттер ведь не Легилимент... Или... да? Он не мог знать наверняка. И тетя, и Снейп говорили, что умение защищать свой разум и умение атаковать чужой не всегда идут рука об руку, а взгляд Поттера слишком уж сильно напоминал ему взгляд Дамблдора: пристальный, пронизывающий, как будто оценивающий, насколько Драко можно доверять. Неужели Поттер собирается... Да нет, не может быть. Драко на его месте ему бы ни за что не доверился настолько. — Ты ведь знаешь, что палочка выбирает волшебника, а не наоборот? — спросил Поттер. — Олливандер всем толкает одну и ту же рекламную речь, да? — попробовал усмехнуться Драко, но тут же пожалел об этом: Поттер не был настроен шутить. Он кивнул: — Да, конечно, знаю. Моя палочка — та, что выбрала меня — сейчас у тебя. Поттер проигнорировал упрек. — Олливандер сказал, что в большинстве случаев палочка лучше слушается родственника бывшего владельца, чем совершенно незнакомого человека. Поэтому у тебя нет проблем с палочкой Беллатрикс. — Ну, да. Палочки часто передаются по наследству. — Драко нахмурился, все еще не понимая... Ах, да. Грейнджер же аппарировали из Имения безоружной. Видимо, она хотела забрать себе тетину палочку, но столкнулась с некоторым... недостатком взаимопонимания. Он невольно усмехнулся, думая о том, что в мире нет двух наименее похожих друг на друга людей, чем грязнокровка Грейнджер и тетя Белла. Во взгляде Поттера промелькнула тень привычной неприязни; от этого стало почему-то легче, и он выпалил напрямик: — Значит, ты хочешь отдать палочку тети мне?.. Поттер поморщился, но отрицать не стал. В груди ухнуло радостно, вспыхнула надежда пополам с неверием: он снова сможет колдовать! Ощущение беспомощности в доме, полном гриффиндорцев, отпустит хотя бы немного! Драко бездумно потянулся к палочке, но Поттер вскинул ладонь и глянул на него злобно. Драко отпрянул, будто ударился о щит. — Покажи мне левую руку, — приказал Поттер. Драко не посмел ослушаться: закатал рукав рубашки и вытянул руку на стол ладонью вверх. Пальцы его дрожали. Стало вдруг настолько страшно, что он даже злорадства почти не почувствовал, когда у Поттера вытянулось лицо. — Но... — пробормотал тот. — Я был уверен, что... — Он забрал ее, — Драко сжал руку в кулак, вспоминая адскую боль — кожа от запястья до внутренней стороны локтя оба раза горела так, будто ее вымазали в яде с эффектом Круциатуса. — Он сказал, что я недостоин Метки, что я подвел его, не выполнил задание. Поттер потер шрам. Драко хотелось реветь, и он тряхнул головой, упрямо отгоняя жжение в глазах и горле. — Я не знал, что Метку можно стереть, — глухо сказал Поттер. — У тебя даже шрама никакого не осталось... Драко истерически хохотнул, одергивая рукав и обнимая себя руками: его знобило при одном воспоминании. — У него есть другие способы помечать и наказывать недостойных. Когда он окончательно придет к власти... Те, у кого чистая кровь, но при этом чистое предплечье, окажутся в худшем положении, чем предатели крови. Он боялся смотреть Поттеру в лицо. Боялся увидеть отвращение, презрение или, хуже всего, снова жалость, потому что знал, что тогда точно не удержится и разрыдается на месте. — А твои родители? У них он тоже отнял Метки? — У мамы никогда не было Метки. А у отца — нет, не отнял. У него она слишком давно. Мама говорит, что... — Чертовы слезы, нет, нет, не сметь! — М-мама говорит, что на этот раз Лорд ведет себя осторожнее. Не спешит впускать кого-то нового в круг приближенных. Ставит Метки так, чтобы их можно было отобрать, и даже такие — далеко не каждому. Поттер на этот раз молчал очень долго. Драко сидел, впиваясь пальцами в плечи, и пытался справиться с накатывающей, как лавина, истерикой. — ‘Арри! — пропела откуда-то с порога Флер Уизли. Поттер молча приказал ей уйти. Драко пытался дышать как можно глубже, но от этого только голова закружилась. Из ступора его выбил глухой удар дерева об дерево, и он открыл глаза: перед ним на столе лежала палочка тети. Поттер перехватил его взгляд, кивнул, а потом резко встал и вышел из кухни. 4. Жизнь с палочкой была почти беспечной по сравнению с предыдущей неделей в доме Уизли. Драко помогал варить зелья для Олливандера, призывал раковины для Лавгуд с пляжа под утесом, чтобы ей не приходилось спускаться за ними по крутой песочной тропе, и даже починил барахлящий холодильный комод в кладовой — после того, как он справился с тем жутким шкафом, восстановление цепи устаревших охлаждающих заклинаний показалось сущим пустяком. Поттер, Уизли и Грейнджер по-прежнему часами торчали в комнате гоблина, и Драко даже не пытался больше подслушивать: он был благодарен Поттеру, и это чувство было настолько странно и ново и приятно, что он не хотел ничем его перебивать. Поттер доверил ему палочку! Прошлым летом он испытывал такую же сильную благодарность, когда Лорд выбрал его для исполнения задания в Хогвартсе. Его выделили, вознесли на пьедестал, пообещали славу и всевозможные награды, он стал полноценным, взрослым магом еще до совершеннолетия... А теперь ту яркую, приправленную амбициями благодарность будто окунули в Инверсирующий раствор: ему ничего не приказывали, не ставили метку на руку, его не требовали клясться в вечной верности — но ему дали палочку, он снова стал взрослым, полноценным магом. И Драко был почему-то абсолютно уверен, что в этом нет никакого подвоха или трюка. Это было хорошее чувство... И, вдобавок, ему ужасно нравилось, что Уизли и Грейнджер не одобряют решение своего полководца. Благодарность благодарностью, но проявлять сочувствие к Обноску и грязнокровке? Ха. Ни одна палочка в мире не заставила бы его поменять к ним отношение. — ...нечестно! — послышался злой шепот Грейнджер из коридора. — Мне нужна палочка! Поверить не могу, что ты хочешь оставить меня безоружной при вооруженном Малфое! — Ты не безоружна. Рон постоянно одалживает тебе палочку Хвоста... — ...и мне не жалко, честно! Но, Гарри, я согласен. Черт знает, когда Олливандер будет достаточно здоров, чтобы смастерить Гермионе новую, и... Я просто не понимаю, зачем отдавать ему палочку прямо сейчас. Ты пока даже не уверен, что собираешься включить его в план — кстати, я по-прежнему голосую против, — но даже если мы возьмем его все-таки с собой... — Уизли резко замолк. Драко уже научился распознавать на слух взгляды-приказы Поттера. Сердце забилось часто-часто, будто в грудную клетку запустили бладжер. Тарелка, которую он левитировал из гостиной на кухню, совершила в воздухе низкий кульбит. Поттер хочет забрать его с собой. Поттер хочет включить его в план. Он понятия не имел, что все это значит на самом деле. Инстинкты вопили: вот оно! Вот! Плата за палочку! Было глупо считать, что с тебя ничего не потребуют взамен! — и тут же всплыл в памяти обманчиво-мягкий голос Лорда: «Нарцисса, я решил использовать Драко». Уизли сказал... Уизли сказал: «включить в план». Не «использовать», а именно «включить». Как будто у него будет своя роль, не менее важная, чем у остальных: достаточно важная, чтобы отдать палочку тети ему, а не виртуозной, незаменимой Грейнджер. — Малфой, — позвал его Поттер. Тарелка снова опасно покачнулась, и Драко замер на месте: Мерлин и Моргана, они поняли, что он подслушивал, и теперь у него отберут палочку, отправят в качестве пленника в рассадник Уизли... Поттер перехватил тарелку собственным левитирующим заклинанием и небрежно отправил ее в раковину. Драко опустил палочку, ожидая вердикта. — Малфой, — повторил Поттер, вздыхая (Драко понял, что он уже во второй раз «игнорирует» обращение Поттера, и мысленно отругал себя), — нам надо поговорить. Наедине, — он кивнул в сторону входной двери. Драко на ватных ногах последовал за ним, до боли сжимая пальцы вокруг палочки; он с отчаянием осознавал, что даже не будет сопротивляться, если ее потребуют назад. На улице было не очень холодно, несмотря на то, что апрель выдался промозглым и ветреным. Здесь, на территории коттеджа, погода будто жила своей жизнью. Курсе на четвертом Драко читал о спящих способностях вейл — вроде бы, у каждой десятой вейлы был врожденный талант к атмосферным манипуляциям, но насколько силен он может быть у гибридов, книга не уточняла. На утесе было тихо. Солнце еще не село, и море красиво переливалось в закатных лучах; волны не швырялись о берег и скалы, а в кои-то веки издавали мирный шелест и плеск. Драко намеренно старался не любоваться здешней природой, хотя обычно очень уютно чувствовал себя вблизи воды: слишком сильно ему мечталось вернуться в слизеринское подземелье, поспать в безопасном окружении сине-зеленых глубин Хогвартского озера. Поттер сел на гладкий камень, который, судя по всему, присмотрел еще в первый день, и Драко ничего не оставалось, кроме как выбрать себе уступ рядом и ждать. Поттер несколько минут смотрел на горизонт, а потом снова пришпилил его дамблдоровским взглядом, и Драко замер, даже дыхание задержал — как будто малейшее движение могло усугубить его участь. — Насколько хорошо ты знаешь свою тетю? — спросил Поттер. У Драко появилось ощущение, что его медленно и осторожно, как дикое животное, подводят к клетке. — Не знаю, — честно ответил он. — В смысле, я не знаю, насколько хорошо ее... знаю. — Он облизнул пересохшие губы, злясь, что нервы заставляют язык неуклюже липнуть к небу. — Что именно тебе о ней рассказать? Поттера, кажется, удивила такая прямота. Драко и сам удивился: он не собирался сразу предлагать Поттеру карт-бланш на информацию о своей семье, надеялся хотя бы несколько козырей сохранить в рукаве; к тому же, Поттер, гриффиндорец до мозга костей, наверняка счел это признаком трусости и готовности сменить сторону в любой момент, когда ему это выгодно. С его-то скупым, ограниченным пониманием слизеринского мышления... Впрочем, Драко вынужден был признать, что в данном случае такой вывод недалек от истины. — Мне не нужно ничего... про нее, — Поттер тоже запнулся, подбирая слова. Драко насторожился: неужели он прямо сейчас, в эту самую секунду, готовится принять окончательное решение?.. Поттер помялся еще несколько секунд, а потом решился: — Мне нужно знать, смог бы ты изображать ее под Оборотным зельем, — и он выжидающе посмотрел на Драко, сжав плотно губы, будто жалел, что поднял эту тему. Драко вытаращил глаза. — Ты хочешь, чтобы я шпионил для тебя, как профессор Снейп шпионил для Лорда? — вырвалось у него. — Под Оборотным зельем?! При упоминании Снейпа лицо Поттера исказила мерзкая гримаса, но Драко было плевать: ладони вспотели, он не чувствовал лица — оно будто онемело от ужаса. Нет. Нет, он не будет этого делать. Поттеру придется взять его под Империус, если он хочет, чтобы Драко настолько близко подошел к Лорду под такой глупой, нестабильной личиной! Лорд в долю секунды отличит его от тети, проникнет в его мысли, а потом убьет отца и маму, а его самого, наигравшись, отдаст Фенриру... Если, конечно, мама с папой еще живы...

Открыть все MORE ||

Скачать все тексты выкладки

Все тексты: DOC || TXT ||

Скачать этот текст

Этот текст: DOC || TXT
Драбблы || Драбблы и Мини || Мини || Миди 1 || Миди 2 || Миди 3 || Миди 4

@темы: ГП, Drarry, Фанфики